Александр Потемкин

Новый роман Александра Потемкина «Соло Моно» не имеет отношения ни к притчам царя Соломона, ни к Библии. Заглавие сразу обозначает  игровую природу, характерную для этого автора. Потемкин любит пускать читателя по ложному следу – роман «Кабала», например, не имел отношения к оккультизму, а рисовал современную жизнь через призму наркозависимости. «Соло Моно» – роман-путешествие. Путешествие ради хомо космикуса, создания совершенного сверхразумного человека. Такая вот идея движет героем.

"Бог привлекает к себе чистотой помысла, а дьявол искушает сладостью комфорта" – такой звенящей струной прозвучал идейный лейтмотив в романе А.П. Потёмкина «Изгой» (М., «ПоРог», 2003). Писатель уверенно позиционировал себя, как соратник Ф.М. Достоевского, пытливый совопросник века сего. От которого не скрыто, на какие ухищрения идет дьявол, искушая человека по попущению Свыше. Главный герой романа князь Андрей Иверов (персонаж автобиографический) предстал в романе как мыслитель с мятущейся душой, волнуемой мировыми проблемами, судьбой человечества и России. Было интересно и поучительно, как он пытается обрести в Родине «изнанку бытия», некую запредельную духовную реальность. Концепция виртуальной реальности, которую последовательно развивал писатель, в совокупности с его экономическими идеями, явились действительно новым и веским словом в литературе и общественной мысли. 
Сравнивая князя Андрея Иверова с героем «Идиота» князем Львом Мышкиным, автор предисловия к роману «Изгой» Н.М. Смирнова сделала тогда тонкое различение: «герой Достоевского болен душевно, Потёмкина – духовно». «Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное» - назидает св. апостол Павел (1 Кор. 15,46). В этом контексте была очевидна прямая связь и органическая обусловленность Иверова и Мышкина, идущая от лермонтовского «героя нашего времени» Печорина. Меняется время, меняются и его герои. «Не плоть, а дух растлился в наши дни» - подчеркивал Ф.И. Тютчев. Еще точнее, перефразируя гениального поэта, можно было сказать так: «И плоть, и дух растлились в наши дни»! Но поставить здесь не восклицательный, а вопросительный знак. Оба таких знака – и вопросительный, и восклицательный, ставил Потёмкин в судьбе своего героя, на изломе его жизненных путей.

В вечную историю о докторе Джекиле и мистере Хайде каждый новый рассказчик стремится внести что-то своё. Рецепт, по сути, прост: перенести действие к себе, осовременить, освежить лексику, – вот только влить новое вино в старые мехи удаётся-то не всем. Впрочем, здесь напиток получился довольно занятный.

Итак, вот Семён Химушкин – маленький, недобрый человечек (не Макар Девушкин, хотя параллель понятна), мелкая сошка, живущая сдачей своей комнатушки внаём, и при этом философ-мизантроп, и совсем не мелкий – может, и похлеще Ницше. И он же, в другой своей ипостаси – ухарь-купец, миллионщик Иван Гусятников, по прихоти своей швыряющий на ветер состояния; однако в не меньшей степени одержимый идеей ничтожности рода человеческого и придумывающий изощренные эксперименты для ее подтверждения, вплоть до построения особой деревни ("потёмкинской"?) и заселения ее избранными двуногими подопытными кроликами.