Появившись на книжном рынке, роман «Изгой» (первый из заявленной автором трилогии «Тернии духа») вызвал неоднозначные, но заинтересованные оценки. Критики отметили его несомненную талантливость, интеллектуальная читающая публика - отражение своих нынешних духовных и философских исканий, размышлений о геополитических судьбах мира, будущем России, книгочеи наслаждаются увлекательной интригой. яркими типажами, своеобразным языком. Спорят о позиции автора, об избранной им литературной форме. Сходятся в одном: «Изгой« – неординарная книга, мимо которой пройти невозможно. Тем более, что многие ее герои узнаваемы, угадываемы, вычисляемы.
Сюжет романа – бегство миллиардера князя Иверова от богатства, давно ставшего для него мертвящей дух условностью и обузой, погружение князя в современную российскую жизнь, где за его несметным «бесхозным» капиталом начинается настоящая охота, - позволяет автору подробно рассмотреть новую для нашей фундаментальной прозы материю – сферу финансово-экономических интересов, тот слом общественного сознания, морали, ментальности, который все мы наблюдаем сегодня - в связи с каждым очередным «великим» потрясением российской действительности - не только вокруг, но и внутри себя. Таким образом роман «Изгой» напрямую включается в дискуссию, которая подспудно давно идет в стране, но так объемно и остро в художественной прозе выплеснулась, пожалуй, впервые. О некоторых аспектах этой дискуссии с Александром Потемкиным беседует наш корреспондент Максим Ветров.
- Герой вашего романа, Александр Петрович, кажется странным: он устал от обслуживания капитала и, спасаясь, видит выход в раздвоении жизни. На аскетическую, безденежную реальность с минимальными потребностями для простого выживания. И, с другой стороны, - на творческую, полную переживаний и обещающую исполнение всех желаний виртуальную ипостась этой же жизни. Затея, отдающая безумием, что и приводит Иверова, в конце концов, в психиатрическую клинику. Однако ваши позиция и симпатии как автора явно на стороне своего героя, а «психушка» выбрана вами как олицетворение России в ее чистейшем, идеальном виде. Это ваш рецепт спасения нации? От угара рыночных страстей вы, что же, действительно призываете бежать в стихию самодостаточных духовных поисков? И при этом еще в Россию, которую сами же определяете в тои числе и как «страну великих контрастов, где унижается личность, где попирается право, где правит насилие»….
- Мне, в самом деле, кажется привлекательной эта мысль. Виртуальность позволяет релаксировать гораздо органичней и продуктивней, чем алкоголь, например, или общение с себе подобными. Виртуальность открывает простор творческому потенциалу личности, дает ей возможность отрешиться от груза реалий и найти успокоение в мире собственных грез. Россия, на мой взгляд, еще и потому страна контрастов, что рядом с унижающей человека реальностью в ней, как нигде больше в мире, присутствует вполне развитое пространство виртуальности, в котором находит свое отдохновение, утешение и удовлетворение большинство населения. Иверовская формула раздвоения жизни давно воплощена в нашей стране. И в каком-то смысле мы все находим свое идеальное счастье здесь в «палате номер шесть», где можно не думать о хлебе насущном и о том, как его добыть, зато полностью посвятить себя осмыслению мироздания и своей роли в нем.
Но я не стал бы утверждать, что фантазии Иверова – полностью мои. Литературные герои, как известно, зачастую непредсказуемы для их создателей. И сейчас, признаюсь, я не могу детально прогнозировать дальнейшее поведение персонажей романа, тем более что впереди еще два тома – «Грех» и «Покаяние».
- «Виртуальность» – модное слово. Не потому ли именно оно появилось в уме князя Иверова как альтернатива отвергнутому им образу шикарной, плотской жизни?
- Нет, тут не погоня за модой, конечно… Однако, я готов объяснить, почему главный герой пришел к идее виртуализации жизни.
Занимаясь профессионально как ученый проблемами современной экономики, я постепенно осознал и сформулировал основное противоречие ее развития: капитализация сегодня все более переходит в виртуальное состояние, когда наращивание денежных масс происходит не за счет наращивания производства, а в результате авантюрных действий фондовых игроков. То есть капитал существует в режиме собственного, фактически отчужденного от материальных экономических основ, спекулятивного движения в среде узкого круга финансовых аналитиков и воротил. Реальное производство во всем мире, как вы знаете, отнюдь не растет, а сокращается, происходит все большая его монополизация и глобализация, поскольку виртуализация капиталов подталкивает именно к этому. На мой взгляд, современная цивилизация подходит к своей исчерпанности, изжитости (отсюда название романа «Изгой», что означает, по Далю, банкротство, отсутствие жизнеспособности). И что далее? Иверов избирает путь отказа от капитала. Взамен же выбирает ту жизнь, которая, по сути, давно стала его основным занятием: свободное творчество в виртуальном пространстве. Он - финансовый гений, ярчайший мастер виртуально-авантюрных способов добычи средств, увлеченный до своего кризиса задачами прироста капитала с помощью расчета и учета тончайших обстоятельств на биржевом рынке, не понаслышке знал, что именно «игра разума» в виртуальной реальности способна дать человеку высшее наслаждение, поскольку требует от него максимального напряжения интеллекта, безграничного, никем не контролируемого размаха творчества. Так что его выбор способа «ухода» от земных тягот в мир безграничного удовольствия как раз вполне логичен: от работы в виртуальном пространстве он переходит к жизни в нем.
- Извините, похоже на очередные утопические фантазии… Зачем вообще обсуждать эту тему: возможна ли жизнь в виртуальности?
- Поздно обсуждать: эта жизнь уже вовсю проявляет себя. Как известно, сегодня одним из главных ценообразующих факторов, одним из условий, формирующих рыночный спрос на товары и услуги, становится мышление людей. Иначе говоря, мыслительная деятельность человека – нынче такой же объективный рыночный процесс как движение товаров, финансов, ресурсов. Не скрою, меня, как и многих моих думающих коллег, да и не только их, глубоко беспокоит, что власть предержащие не хотят замечать, не хотят понимать и учитывать этого. Для них проблемы виртуализации и в самом деле не существует, они предпочитают материальные блага и навязывают обществу приоритет подобного подхода. Герой романа «Изгой» князь Иверов осознает новую экономическую ситуацию и пытается противопоставить материальному богатству – аскетизм виртуальной реальности.
- Похоже на воплощение старой коммунистической идеи: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Только Маркс, помнится, был диалектиком и смысл игры раскрепощенного от ига житейских забот разума видел в укреплении и справедливом распределении материально-технической базы свободного интеллектуального творчества. То есть предполагал творчество не ради творчества, а ради обеспечения полнокровности жизни во всех ее проявлениях. А ваш герой избирает добровольную нищету физического существования ради возвышенности духовного начала. А это уже, согласитесь, идея-fix…
- Возможно, он просто лучше других понимает ограниченность реальных материальных ресурсов планетарного производства. Понимает, что без добровольного ограничения своих потребностей в обладании богатством человечество вскоре попросту вымрет от голода и холода, от экологических и техногенных катастроф. Алчность не может быть движущей силой развития цивилизации, это тупиковый путь. Идя на поводу алчности, человечество катится в пропасть. Богатые люди обязаны осознать это с той же остротой, с какой пытается сделать князь Иверов. К сожалению, судьбу мира решает сегодня каста приобщенных к финансовым потокам избранных. Если они хотят будущего своим потомкам, они должны принять меры, обуздать алчность, сделать изгоем ее.
- А что такое, на ваш взгляд, богатство?
- Не более, чем сумма виртуальных возможностей, ибо самые безумные затеи отдельного владельца миллиардного состояния не способны исчерпать его малой доли.
- Период, который мы сегодня переживаем, условно можно назвать реформацией. Лет семьдесят назад была эпоха реконструкции, когда все решали кадры В своем романе вы о них почти не говорите Почему? Они не нужны реформам?
- Думаю, мы все стали сегодня свидетелями гениальной прозорливости Норкота Паркинсона, который сформулировал проблему уровня компетентности. О чем идет речь в законе Паркинсона? О том, что каждый чиновник в процессе своего карьерного роста всегда, рано или поздно, достигает некоторого уровня, на котором ему уже не по силам решать управленческие задачи. Парадокс нынешнего этапа общественного развития, на мой взгляд, в том и состоит, что практически на любом уровне сегодня управленческие решения принимаются людьми, не способными принять правильное решение на своем уровне. Следовательно, чтобы радикально поправить дела в стране, надо правильно расставить руководителей. То есть, перестроить административный аппарат, обсуживающий экономику. Так что проблема кадров и теперь актуальна не менее, чем полвека назад. И в романе, если задуматься, только о них и речь: возьмите российского консула Шиндяпкина или начинающего олигарха Буйносова, следователя Чертоляса или новорусского холопа Гришку Кутерьму.
- Кстати, у вас много реальных, узнаваемых персонажей. Нет ли опасности обид с их стороны? Когда граф Толстой задумывал роман об Отечественной войне 1812 года, он, конечно, понимал, что в таком романе не обойтись без реальных исторических персонажей. И император Александр, и Наполеон, и Кутузов в «Войне и мире» занимают свое, отведенное им автором, законное место. Но все это персонажи, на которых писатель смотрит сквозь годы и годы. Действие же вашей эпопеи происходит в наши дни, на наших глазах Мне кажется, нужно обладать изрядным мужеством, чтобы вводить живущих ныне деятелей в ткань повествования.. К тому же реальные прототипы могут очень скоро оказаться, как говорили когда-то, «на свалке истории» Не забудут ли и книгу вместе с ними?
- Едва ли. Дело в том, что в отличие от героев Толстого, узнаваемые, реальные персонажи «Изгоя» - фигуры третьестепенные, фоновые, заднеплановые. Главное же в романе вовсе не их портретное сходство с той или иной политической фигурой, а вполне реальное, очень важное для меня лично, если хотите, выстраданное изложение философской идеи, адептом которой я сделал главного героя.
- Устами героя вы определяете ментальность россиян как виртуализированную. Иными словами, признаете ее судьбоносность для человечества: только жители нашей страны способны воплотить иверовский идеал земного существования, от природы обладая уникальным свойством бессребреничества, устремленности в интеллектуальное проектирование. И в то же время в романе практически все персонажи, в том числе и россияне, – финансовые хищники, кто мельче, кто крупней… Нет ли тут противоречия?
- Первая часть трилогии – ввод в проблему, завязка интриги, обрисовка противостояний и полюсов. Иверов только-только начал свой поиск. Поэтому развитиие позитивной линии – впереди. Что касается авторской позиции – да, я действительно вижу в России ту неизжитую духовную потенцию, которая преодолевает пока и алкогольно-генетическую и моральную деградацию, и растление золотым тельцом. Высокий творческий дух нашего народа сохраняется, несмотря на безумные испытания, выпавшие на его долю. «Реформаторы» всех мастей – от большевиков до приватизаторов – лишь грабили и гробили нацию.
- Иверов предлагает выход – пишет письмо министру экономики с планом создания нового валютного союза. Насколько возможно осуществление подобного проекта? Или это только художественный прием?
- Почему же прием? Я, повторюсь, экономист, чтобы знать, что предлагает мой персонаж. Эта идея подробно рассматривалась мной в предыдущих – научных - книгах. Речь о том, чтобысобрать в новый финансовый альянс страны со всем их внешнеторговым ресурсом, выторговывать преференции у эмитентов супервалют для номинирования своей внешней торговли, включая оборот фондового рынка в одну из них. Жаль, но пока никакого интереса со стороны правительственных кругов к ней не проявлено. Думающие экономисты, заинтересованные в возрождении России, не могут, как мы, к сожалению, убедились, пробить ту энергетику алчности, которая окутала сегодня отечественную власть. Зато ее по-прежнему активно подпитывают в качестве консультантов Гайдар и иже с ним, бойко освоившие приемы накопления виртуальных капиталов, приносящих своим владельцам вполне осязаемые продукты житейского благополучия. В то время как большая часть населения страны все глубже погружается в нищету, все яснее начинает осознавать бесперспективность личного будущего.
- Ваш роман, несмотря на остроту и беспощадность анализа, карикатурность подачи современной российской жизни, утопичность духовных поисков главного героя, тем не менее, вселяет оптимизм. Возможно, потому, что формулирует целевую установку, предлагает обществу некую цель, новую линию горизонта. Читать его порой сложно, но интересно, книга будит мысль. Во всяком случае – о том, что такое виртуальность и что она с нами делает… Но вот что вызывает недоумение: что же все-таки имел в виду князь Иверов, призывая к виртуальной любви? Как, спрашивается, при подобной любви герой романа понимает процесс продолжения человеческого рода?
- Помните у Блока: опять – любить ее на небе и изменять ей на земле. Иверов убежден, что понятия «любить» и «заниматься любовью» вовсе не адекватны. Господи, оглянитесь, ведь виртуальность сознания предлагает замечательную альтернативу навязываемому индустрией сексу. А в детородный процесс уже давно и все активнее вмешивается современная медицина.
- Спасибо за беседу, Александр Петрович! Дай Бог нам чистого виртуального пространства.