Не станем ли мы геростратами культуры?
Российская культура переживает сегодня жесточайший кризис. Само единое культурное пространство, составляющее не только накопленный духовный и интеллектуальный потенциал, но и ту манеру жизни, ее уклад, традиции, которые скрепляют народы и нации, придают им определенное качество существования, - это пространство на наших глазах распадается и деградирует. Вместо культуры видим отдельные ее фрагменты, в каждом из которых - свои печали. Мы стремительно теряем свои великие, признанные и воспринятые во всем мире творческие школы: как в искусстве, будь то балет, кино, музыка, литература, так и в науке, образовании, производстве. Теряем одновременно не только интеллектуальные накопления, но и саму потребность в обращении к ним. Мы мало читаем, забываем Гоголя, Достоевского, Толстого. Почти не слушаем Чайковского, Мусоргского, Шостаковича. Перестали восхищаться образами Брюллова, Верещагина, Левитана, Врубеля. Мы уже почти не помним таких великих имен, как Павлов, Ландау, Капица, Вавилов. Не хотим больше знать Карамзина, Соловьева, Ключевского. Мы уве-рились, что русский дух нуждается лишь в поп-культуре, а все академическое и вечное нам вредно, как мороз молодой поросли. Снижение критериев, деградация вкусов, обеднение знаний, размывание нравственных ориентиров, опрощение и примитивизация идей, духовных устремлений, сужение кругозора, вульгаризация бытового уклада, разрушение институтов семьи, брака, материнства - куда ни кинь взор, всюду упадок. Отдельные удачи - лишь исключения.
Недалекие аналитики ищут виновных: чьи-то происки, злодейский умысел, растление извне. Недавно по телевизору смотрел дискуссию, участники которой в один голос кляли Голливуд - за то, что губит наш национальный кинематограф, насаждает коммерциализацию. И все выступающие дружно укоряли родное правительство за "пособничество" агрессивной эскалации заморских кинопродюсеров. Конкретные требования выступавших заключались в том, чтобы обязать государственный бюджет взять отечественное кино под теплое финансовое крылышко - как было при советской власти, когда творцы творили, а держава их содержала. Вот пример того, как в головах наших соотечественников сегодня причина и следствие меняются местами, что, впрочем, неудивительно на фоне общего снижения культуры мышления, в том числе - экономической. Если бы не это, дискутеры давно бы осознали, что дело отнюдь не в Голливуде или иных вредителях. Речь должна идти, прежде всего, о действии объективных экономических законов общества потребления. Да, Голливуд демонстрирует нам образец самого эффективного в мире бизнеса от кино. Вот и надо учиться у него. Тогда не придется просить деньги на поддержание национального искусства у прави-тельства. И будет ясно, каков на самом деле уровень нашего национального кино - насколько оно способно к самопроизводству и развитию в условиях рынка и тех реалий, которые продуцирует потребительская модель общества. Нет ли противоречия в моих рассуждениях? С одной стороны - сожаление об утерянной великой культуре, с другой - призыв приспосабливаться к приоритету масс-культур. Нет, это не противоречие, а понимание тех тенденций, которые не в наших силах изменить. Следует быть реалистами. И отдавать себе отчет, что глобализация неизбежно нивелирует личность и ведет к насаждению масс-технологий, к подготовке и созданию все новых и новых рынков потребления - причем тех, что эксплуатируют все более низменные человеческие свойства и страсти: развлечения, секс, наркотики, пьянство... Но надо отдавать себе отчет и в том, что только высокая культура, одухотворенность, творчество, личностная востребованность способны придать противостоянию человека и бизнеса характер стойкого сопротивления и целесообразного выбора. Так что, когда я сожалею о падении культуры, я не призываю задержаться в прошлом, наоборот - призываю овладевать новыми экономическими условиями, работать по их требованиям, но одновре-менно усиливать наш культурный защитный слой, как необходимое и единственное оружие человека против эрозии его достоинства, антигуманистического напора потребительских приоритетов.
И мои сожаления продиктованы именно тем, что два обстоятельства - распад прошлого культурного слоя, с одной стороны, и неспособность создать нами нечто равноценное во времена нынешние, с другой, - уже вполне реально грозят вырождением нации и ее утилизацией по законам глобализации. То есть грядет такая ситуация, когда шедевры, великие имена и достижения творчества и духа попросту никому не будут нужны. Вот почему я говорю о кризисе и даже катастрофе.
Сейчас я закончил повесть "Мания", во многом неожиданную для себя. Ее главный герой, по сути, секс. Он становится для героев повести манией, наваждением, психозом. Но вот почему это происходит?
Как экономист, я понимаю, что психоз этот искусственно смоделирован, навязан обществу специально, чтобы создать на его основе новую мощную индустрию потребления. Мы помним, как в такие индустрии на наших глазах превратились в последние годы, например, фармацея и гигиена, служившие раньше для обслуживания и поддержания здорового образа жизни, а ныне ставшие конвейером новомодных товаров принудительного ассортимента, который обслуживают не доктора, но коммерсанты с медицинскими дипломами. В то время как болезни, из-за дороговизны лечения, все возрастающими в цене новейшими препаратами, фактически запускаются и все более пополняют летальный реестр. Эротика - такой же огромнейший бизнес, его оборот составляет 600-800 миллиардов долларов в год. А экономике потребления не нужны интеллектуалы, ей требуются лишь тупоголовые потребители. Вот почему всё наше общество сегодня на самом деле уже тотально больно сексом.
Но ведь понятно, что когда энергия человека не сублимируется в созидательную, а переводится в сексуальную форму, он все более опустошается. Его в принципе не интересуют литература, музыка, философия, наука. Поэтому, на мой взгляд, нынешнее безумное, нерегламентированное потребление секса опасно для человечества. Перед этим я написал повесть "Я". Там описана другая мания - беспризорного ума, отпущенного на волю неограниченного мщения, утратившего моральные преграды, ответственность перед Богом и человеком. Страшно, до чего может дойти озлобленный и не ограниченный никакими общественными табу интеллект. Но еще страшней та действительность, которой он выпестован: бытовая среда, в которой правят жадность, зависть, корыстолюбие, похоть, жестокость, лицемерие, двурушничество, обман, амбициозность, агрессия. Чистый поначалу ребенок Вася Караманов, пройдя через презрение окружающих, равнодушие воспитателей, потребительство партнеров, бежит в одиночество, предпочитает общество книг, где сконцентрирована вся мудрость лучших умов человечества. Однако книги лишь подтверждают его вывод о том, что нынешняя цивилизация, по-видимому, исчерпала себя, предавшись буйному саморазрушению. К сожалению, мои сюжеты списаны с натуры. Они отражают мое понимание и неприятие тех процессов, которые ведут нас в никуда. И подтверждают, как далеко мы уже зашли в своей культурной атрофии.
И тем более странно, что именно эти повести вдруг были объявлены некоторыми литераторами и журналистами "антирусскими" и "жестокими". Впрочем, так стали говорить о них далеко не самые глубокие критики. С огромным удовлетворением я убедился, что не один в своем стремлении помочь возрождению российской культуры, определив круг ее актуальных и болезненных тем.
На презентации моих повестей "Стол" и "Я" собрались - впервые, как мне сказали, за последние годы - такие разные и авторитетные писатели, поэты, критики, как Георгий Гачев и Римма Казакова, Сергей Есин и Наталья Корниенко, Анатолий Ким и Владимир Бондаренко, Лев Аннинский и Александр Проханов, Константин Кедров и Вадим Рабинович, Светлана Семенова и Виталий Шеремет, Сергей Сибирцев и Лола Звонарева, Ольга Славникова и совсем молодые, но уже признанные в профессиональной среде Елена Муссалитина, Сергей Шаргунов, Василина Орлова. Многих я увидел впервые, но нам было о чем побеседовать. Для меня это стало свидетельством новой назревшей тенденции - к объединению лучших, творческих и совестливых, литературных сил страны перед лицом той опасности вырождения, о которой я постоянно веду речь, в частности - в своих художественных книгах. И действительно, разве эта тревога не должна пересиливать у настоящих интеллигентов все личные и служебные разногласия? Мои собеседники и рецензенты увидели в моих текстах не только профессиональные достоинства и промахи, о чем без обиняков говорили, но, главное, - они разделили мою боль за судьбу России и ответственность за ее будущее.
Увы, как ни странно, не эти выдающиеся представители нашей творческой интеллигенции задают сегодня тон в идеологии и духовной жизни. На месте пророков их сменила сегодня по преимуществу актерская братия - они кумиры, законодатели вкусов и общественных мнений, авторы расхожих суждений и завлекательных поступков. Возможно потому, что они-то сегодня больше всего и востребованы телеэкраном. А он, как известно, практически заменил всю культуру целиком миллионам наших обнищавших россиян, потерявшим возможность покупать книги, билеты в театр или на выставки. Актеры, к которым я причисляю и ведущих всевозможных телешоу и телеигр, всегда были лишь рупором, их природа - в дословной передаче чужих мыслей и представлений, что не отрицает наличия ума и способностей, но определяет все же их ведомое положение. Вознесение этой достаточно легковесной человеческой породы на культурный олимп целой страны доказывает лишь, что свято место у нас сейчас пусто. За последние два десятилетия в российской культуре не появилось практически ни одного свежего мощного имени, способного стать духовным вождем нации. Ушли многие, причем и преждевременно, затюканные, затоптанные, оплеванные мелкими завистниками, дорвавшимися до публичных трибун. Многие из послевоенных поколений еще живы, но как-то умолкли, затерты, отодвинуты, забыты. Толстые журналы, когда-то составлявшие славу отечественной словесности и критики, влачат жалкое существование, отражая "кучкование" писательских группировок.
В свое время я пробовал наладить связи с какими-то из них. И что же: мне высокомерно было отказано в общении и тем более в публикациях - сказали, что работают только со "своими" авторами. Как это понимать? Что литература на этих "своих" и закончилась? Откуда же возьмутся новые имена. Хотя в литературных конкурсах молодых участвуют и сегодня десятки тысяч никому не известных волонтеров, что отражает естественную тягу каждого следующего поколения освоить культурный пласт, войти в него со своими наработками. Оставшись невостребованными, эти энтузиасты переключают энергию туда, куда толкает их поп-культура - на "Фабрики звезд", в "Фактор страха", в экстрим всех видов, хотя, как известно, адреналин - не меньше гонок и ужастиков - вырабатывает и чтение высокой литературы, заставляющей с огромной силой сострадать своим героям. Но чтение - сокровенное и индивидуальное переживание, формирующее личность, однако ничего не дающее бизнесу. А так называемый "экстрим" - это супердорогая индустрия, приносящая владельцам баснословные доходы. И вновь мы видим, что развитие культуры искусственно сдерживается, ее традиции беспощадно прерываются, что даже литературными премиями поощряются лишь те авторы, имя которых выстроено как брэнд, торговая марка. Премии стали таким же элементом коммерции, как ярлык или ценник на сарафане. Вещизм побеждает и на поприще культуры. Мне уже приходилось высказывать недоумение по поводу позиции телеканала "Культура", которому, по задумке, должна была принадлежать просветительская и возвышающая духовность общества роль. Ничего похожего не случилось. Сам набор программ и рубрик скуден, расчленяет культуру как единое пространство на отдельные ее фрагменты, причем бессистемно, в случайной конфигурации, без необходимой широты показа, без равновеликого представления всех имеющихся направлений, тенденций, имен. По сути, и этот телеканал превратился в междусобойчик, где мелькает один и тот же набор приевшихся лиц, весьма далеких от права претендовать на авторитетность. Их, кстати, даже командой не назовешь, поскольку передачи готовят самые разные продюсерские центры, исходя каждый - из своих представлений о рейтинге, то есть о спросе на их продукцию.
Ротации ведущих, как в других странах, озабоченных представлением самого широкого спектра культурных индивидуальностей нации, на телеканале "Культура" не проводится: похоже, наш канал пространство культуры как ценность, национальное достояние не воспринимает. Его ведущие, во-первых, многие годы несменяемы, как будто культура - это не живой, меняющийся постоянно процесс, требующий своего нового комментария, а игротека, где важно раз и навсегда затвердить набор правил и не отступать от них, что бы ни случилось. Во-вторых, они представляют лишь один - на мой взгляд, ангажированный слой творческой интеллигенции. Такого тоже ни в одной цивилизованной стране не допустили бы. И, наконец, в погоне за рейтингом, наши "законодатели духа" готовы ради красного словца не пожалеть и мать-отца, высмеять, опорочить, опошлить даже Льва Толстого, как в недавней "Культурной революции". Вышутить можно все, но с какой целью, спрашивается? Не для того ли, чтобы выбить последние сваи из-под фундамента некогда великой русской культуры? Во всяком случае, других мотивов и оснований в подобной политике телеканала не просматривается.
Культура - емкое, полифоническое явление, она лелеется обществом постепенно и бережно, образуется как благородная патина на бренном бытии. Тысячелетиями человечество наслаивает эту позолоту на свой лик. Многое сделано в возвышении человеческого духа религией, еще больше - искусством, наукой, философией. Последняя в одной из своих теории предложила формулу коммунистического учения, поставившего - в идеале - полное раскрепощение человеческой личности, максимальное проявление ее творческого потенциала. Увы, человеческая природа с выполнением этой, во многом утопической задачи не справилась. Но все же не будем забывать, что лучшие умы двадцатого столетия посвятили себя служению гуманной - пусть со своими ущербами и дефектами - идее. Сегодня у нас нет подобной возвышающей и сплачивающей народ цели. Выпестовать ее может только зрелая культура и ее выдающиеся представители. Этой благородной миссии интеллигенции никто не отменял. Творить культуру - удел избранных. Общество, если оно озабочено своим будущим и хочет сохранить и развить свой культурный запас, должно создать условия для их деятельности. В том числе - уважать, ценить и признавать своих мастеров культуры. Не содержать, а востребовать. Читать их книги, осваивать мысли и подходы, развивать чувства и отзывчивость, накапливать традиции. Сознавать, что иначе - только деградация и озверение. Но и наша интеллигенция должна осознать, что без ее ведущей, стимулирующей роли тут не обойтись. До общества следует донести всю опасность наступающей потребительской глобализации, размывающей, в первую очередь, именно культуру, поскольку только она может остановить перерождение человека в бездумного потребителя. И уж, конечно, деятели культуры не могут, не имеют морального права поддаваться искушениям и соблазнам масс-технологий, продавая за несколько сребренников свои имя, мастерство, общественный авторитет новым хозяевам жизни. Иначе они войдут в историю отечественной культуры лишь как ее геростраты.